Ни один из русских писателей не сделал для нации больше, чем Иван Сергеевич Тургенев. Ну ещё, возможно, Пушкин, но это не точно. В сущности, что Пушкин? Ну, обогатил разговорную речь парой приколов. Признался, что сукин сын, и ещё вот этому поспособствовал, которое без него в русской культуре просто не появилось бы: «А делать кто будет? Пушкин?!». За это всё, конечно, уважение ему, потрудился, но, честно говоря, не особо впечатляет.
Другое дело – Тургенев. Во-первых, конечно, «Муму». Нет другого литературного произведения, которое бы так вошло в народ. Все знают про Муму. Через Муму мы все чувствуем свою причастность к великой русской литературе. Ты можешь ничего не знать про тех, кто носил гоголевскую шинель и пыльные шлемы, но если ты знаешь про Муму – всё. Ты уже не быдло какое, а литературно образованный человек.
Одним лишь рассказом Иван Сергеевич Тургенев дал всему российскому народу ощущение образованности. После этого можно было бы успокоиться и вообще больше ничего не делать. Почивать на лаврах. Но не таков он был, наш Иван Сергеевич! Когда любой бы на его месте поклал – он не покладал! И, не покладая, даровал российской нации главное её сокровище, до сих пор сияющее, как начищенная бляха рядового кремлёвского полка.
Вот эти слова: «Великий, могучий, русский язык». Всё. Сказал, как отлил в граните. И просияло.
С тех самых пор каждый, умеющий связать хотя бы два слова по-русски, наполнен гордостью и чувством исключительности. Ведь он не просто мямлит. Он через это мямленье воплощает величие! И могущество.
Другие народы ищут признаки своей исключительности кто в истории, приписывая себе достижения давно истлевших царств, кто в великих свершениях. Ну там, поезд скоростной запустят, или пылесос без мешка для сбора пыли изобретут. А нашему народу ничего искать не надо. У нас уже давно всё есть. Для нас уже всё Иван Сергеевич нашёл. Великий и могучий.
Конечно, и в нашем доме не без уродов и крыс. Особенно среди образованных. Бывают такие, знаете, неприятные. Начитаются разных книжек и вопросы задавать начинают. С душком вопросы, прямо скажем. Вот один такой очкарик как-то на дружеских шашлыках по случаю встречи одноклассников спросил: «А чем, собственно, он такой могучий? И особенно – великий?» И все замолчали, в ожидании продолжения, но нутром уже почувствовали – вражина.
А очкарик разошёлся. Вот я, говорит, три языка кроме русского знаю. И знаете что? Все по-своему и великие, и могучие. В каждом своё что-то есть! Своя лингвистическая красота, своя фонетическая музыка, свои выразительные средства. Так что это всё слова просто громкие. Поигрался Иван Сергеевич, повыделывался, позу принял. А мы и повторяем за ним вот уже лет сто пятьдесят.
Народ снова помолчал, а потом помолчал ещё раз. Понятно было, что ответить надо, но тут ведь надо бы с аргументами, чтобы срезать, так срезать. И когда уже совсем было затянулась пауза, поднялся с места Захар Трекулов. Он и в классе старостой был, и тут не дал родную речь на поругание.
— Да шо ты гонишь?! – сказал Захар, надвигаясь на очарика – Да ни в одном языке мира нет такого мата, как у нас! Вот в кино хотя бы посмотри – американцы всё фак да фак. На всё у них одно слово! А наш как завернёт! Да в три этажа, да с подвыподвертом, да в бога душу мать! А? Понимаешь? А если и так не понимаешь, то и по-простому объяснить могу, без заумных этих слов ваших. Ты «Муму» читал? Вот там тоже была собачка шибко умная, тявкала много. А языка русского не знала, великого и могучего. Помнишь, чем закончилось? Или напомнить?!
И знаете что? Не нашёлся, что возразить наш очкарик, стушевался. Пробормотал себе под нос что-то вроде «да, конечно, разные научные теории и подходы есть…» и свалил куда-то в туман.
Вот так в очередной раз могучее русское слово одержало победу над супостатом. А вместе с ним – и Иван Сергеевич Тургенев, сделавший для нации больше, чем все остальные русские писатели, вместе взятые.