— Товарищ командир, цель успешно удивлена!

Ну правда, почему если «цель», то непременно должна быть «поражена»? Пусть удивится, для разнообразия.Сколько новых смыслов открывается, да?

— Что-то с утра желудок огорчился…
— Это как?
— Ну это как «расстроился», но полегче.

Так-то сказать, раз он может и огорчиться, и расстроиться, то наверное и другие эмоции ему доступны? «Мой желудок в бешенстве»? «У моего желудка затяжная депрессия»? 
А ещё может быть так, что «Мой желудок испытывает сложные разнонаправленные чувства». Непростая ситуация, да.

Или вот огородные дела. Картошку ведь можно не только сажать. Можно отправлять в заточение, репрессировать, приговаривать… Бескрайние возможности!

А сам я уже много лет вместо «достало» говорю «вынуло». Когда-то легло на язык, да так и прилипло.

— Ну всё, ты меня окончательно вынул!!!

Неплохо звучит. Выразительно. И смысл понятен, и форма необычная. Заставляет собеседника собраться и начать быстро соображать — что-то непонятное происходит, надо повнимательнее быть! А то мало ли.

Ни один из русских писателей не сделал для нации больше, чем Иван Сергеевич Тургенев. Ну ещё, возможно, Пушкин, но это не точно. В сущности, что Пушкин? Ну, обогатил разговорную речь парой приколов. Признался, что сукин сын, и ещё вот этому поспособствовал, которое без него в русской культуре просто не появилось бы: «А делать кто будет? Пушкин?!». За это всё, конечно, уважение ему, потрудился, но, честно говоря, не особо впечатляет.

Ах, белые ночи, разводные мосты, дворы-колодцы! Ах, благородная ветхость! Ах, дух старины и недержания!

Сотни тысяч сограждан страдают по нему: «Эх, томления духовные одолели, пора, пора в культурную столицу…. Бродить проспектами и мостами, набережными и скверами… Вдыхать особый питерский воздух, пропитанный ароматом творчества, рефлексии и самосозерцания, личностного роста…»

Я тоже, кстати, любитель походить и повдыхать. И да, Питер особый. Но ведь не единственный же город в стране. Так почему же отовсюду в него так стремятся?

Если бы я открывал ресторан, то не стал бы звать официантов с опытом. Своих официантов я набирал бы исключительно из аптечных провизоров. Потому что никакой прожжёный маэстро меню и подноса, предлагающий вам «крутон» и «дефлопе», по мастерству даже рядом не стоял с этими суровыми тётеньками.

Вот вы, измученный недугом и долгими попытками вычитать в интернетах, чем же вам спастись, вваливаетесь в их маленький стеклянный дворец. Смотрите красными глазами в окошко и хрипите туда из последних сил: «Что бы вы мне посоветовали? Только не просто так, а чтобы помогло…»

Знаете, что я думаю про порно? Я думаю, что порно — это идеальная модель для объяснения логики искусства тем, кто от этого вопроса далёк.

Вот говорит нам, например, человек: «Ой, все эти кубизмы-абстракционизмы лажа полная, мазня какая-то, любой так может! Искусство — это когда понятно! А когда непонятно — фикция, и нечего тут умными словами называть всякий отстой!».

И тут нам на помощь придёт порно. «Чувак! — скажем мы человеку — вот ты же порнуху смотришь?» «Нуу…. — покраснеет в ответ он — вообще-то нет, ты чё…»

«Вооот, — скажем мы — как и все мы, нини, ни глазком!» Так вот. А она ж ведь разная бывает, порнуха-то. Кто-то по классике тащится, кто-то чего поособеннее любит. А есть ещё такие штуки, которые не то что смотреть — словами-то назвать стрёмно. Но что характерно — на каждый, на любой, на самый странный вариант найдутся люди, у которых от этого встаёт. И как объяснить это тому, кто другое любит? Для которого это просто что-то… ну непонятное, странное. Или даже вовсе мерзотное. Однако ж нет вопроса, и то и то — несомненное порно. Одной и той же цели служащее: возбуждению и слюнопусканию.

Так и с искусством. У кого-то на реализм и натюрмотры эстетическое чувство набухает, у кого-то на абстракцию. А некоторые по перформансам так упарываются, что аж дыхание перехватывает.

И никто не сможет внятно объяснить тому, кто не понимает, что же тут такого прям прекрасного. Ну веник дохлых цветиков в банке. Ну холст краской полили и хвостом козла растёрли. И чё?

И ничё. Нет смысла объяснять. Потому что искусство — это то же порно, только для мозгов. Оно и не должно быть одно на всех. Каждому свои извраты.

Мне кажется особой, утончённой иронией, что именно интернет служит возрождению и распространению дремучих верований — в плоскую землю, вредность вакцин, альтернативную историю и «придуманный» СПИД. Тот самый интернет, который романтики видели средством безграничного образования.

Они, эти романтики, верили, что если людям дать свободу знаний, то все кинутся повышать свои компетенции по философии и математике. Но нет. Оказалось, что есть гораздо более привлекательные занятия. 
Оказалось, что в интернете можно бесконечно сраться друг с другом и узнавать всё новые, леденящие душу подробности мирового заговора рептилоидов.

Шутинг в Керчи. Естественная реакция — как можно скорее найти причину, назначить ответственных, и принять меры, чтобы не повторилось. Так уж устроена человеческая психика — невозможно существовать в неопределённости, невозможно принять ответы типа «Неизвестно, почему» и «Неизвестно, как избежать». Мы хотим быстрый, чёткий и конкретный ответ — и пусть даже он будет абсолютно неверным, но для человеческого разума ошибочная уверенность предпочтительнее точно определённой неизвестности.

Я сейчас скажу невесёлые вещи. Я объясню, почему события в Керчи — нормальное явление для сегодняшнего дня. И почему тут что-то изменить стратегически невозможно, а повторение этого — неизбежно.

Вы же все видели посты в соцсетях типа «Ненавижу, когда говорят „вкусный текст“»? Или, например «Что?! Он сказал „В Мытищи, Карл!“? Как же меня бесит этот „Карл“!»

Да что там «видели», уверен, вы их и сами уже тыщу раз написали за последнее время.

Факт медицинский: негодование по поводу тех или иных словоформ стало трендом. Конечно, какие-то варианты типа «Люблю вкусное кофе» издревле вызывали бурления, но сегодня вы уже просто не можете полистать ленту и не встретить очередного «Убивал бы всех, кто говорит „крайний случай“!» Как думаете, почему? Почему этого стало СТОЛЬКО?

Девочка говорит мальчику: «Скажи, скажи, всё будет хорошо?»

Она-то ждёт, что он твёрдо скажет: «Да. Знаю точно. Будет.» и, ухватив её подмышку, унесёт куда-то в закат, счастливую.

А он начинает метаться мыслью: «Ну, вообще вероятности-то разные: и кирпич на голову упасть может, и война с Луной начаться, да что угодно. Как в этой ситуации можно утверждать что-то уверенно? Как можно брать на себя ответственность за то, что не контролируешь, и о чём даже не имеешь представления?!»

Но, сделав над собой явное усилие, всё же отвечает: «Да… Будет… Хорошо…»

Девочка в ответ: «Хныыыык, прааавда? Точно-точно? Вот прям совсем точно?!» И добивает его совсем уже невозможным вопросом: «А если ты ошибаааааешься?….»

И тут мальчик валится в пучину логического хаоса: «Как я могу уверенно ответить на это «нет», ведь если я ошибаюсь, то ошибаюсь и в этом утверждении, в этом и сама суть ошибки, что она выглядит как правда, но на самом-то деле — ошибка…. Как я могу понять, ошибаюсь или нет? Только опыт, только проверка…» 
И уже совсем дезориентированный он скрипит слабым голосом: «Ну вот поживём — увидим…»

«А я думала, ты знаешь! Значит всё будет плоооохо!!!!» — заливается слезами девочка. А мальчик растерянно хватает ртом воздух.

Трудно быть мальчиком. Да и девочкой нелегко.