Многие старинные русские сказки в двадцать первом веке воспринимаются совсем иначе, чем в двадцатом. То, что выглядело непонятной и странной выдумкой, сегодня кажется простым и естественным.

Вот, к примеру, путеводный клубочек, который катится по тропике и дорогу показывает. Ещё лет двадцать назад это была чистой воды фантазия — а сегодня звучит как остроумное интерфейсное решение для навигатора в дополненной реальности. Смартфон в руку — и топай за клубочком. Удобно.

Пустой терем со столом, ломящимся от яств к приходу усталого путника — ну а что такого, сейчас при желании даже чайником можно с мобильника управлять, ты ещё только в подъезд входишь, а он уже старается, воду кипятит, а потом ещё температуру поддерживает, покуда разуешься да умоешься. Это не говоря уже про мультиварки разные программируемые, и особенно — про «умный дом» в целом. Ничего, в общем, особенного.

Или, скажем, вопрос, ставивший в тупик многие поколения детей. Почему в «Курочке Рябе» дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось? Абсурд какой-то. Чего только не придумывали люди, чтобы это объяснить, какого символизма не накручивали, философию целую наворачивали. А сегодня и вопроса нет. Любому ребёнку, который с детства в игрушки на планшете или телефоне резался, понятно: просто у мышки есть скилл «яйцебой», а у деда с бабкой — нету. Очевидно же. Ну или, как вариант — у яйца слишком много жизни, чтобы с одного удара его убить, надо толпой навалиться. Хотя про это, скорее, в «Репке».

В общем, «мир чудес и загадок», который мы встречали в сказках своего детства, кончился. Несите новый.

Сейчас покажу вам магию меняющегося мира. Следите за руками, тема сложная.

Если вы связаны с текстами – копирайтингом, журналистикой, переводами – то не могли не заметить странную тенденцию: на всё подряд цены в стране растут, а цены на услуги, связанные с созданием текстов – в лучшем случае остаются на месте. А ведь в теории это должны быть дорогие услуги. И они должны бы дорожать одновременно со всем прочим.

Дальше

В советской школе на уроках пения мы учили песню «Гренада». Это был один из краеугольных текстов про романтику гражданской войны – «страшное и прекрасное время, когда рождалась молодая советская республика».

В детстве я всегда воспринимал эту песню именно в романтическом ключе, тем более, что самые распространённые варианты исполнения тоже в эту сторону клонились – там бурлила энергия молодости, слышался стук копыт и полёт эскадрона по горячей степи. Да, немного странно в этом комсомольском задоре звучало «отряд не заметил потери бойца», но это как-то маскировалось общей энергетикой – в безумной скачке и не такое бывает, самого убьют, а ты и не поймёшь сразу.

Но снова недавно послушав эту песню, я услышал совсем другое. Настолько другое, что даже непонятно, как советская цензура, подчас чувствительная до паранойи, не увидела в светловских строчках никакого криминала.

дальше

С детства нас окружают двойные стандарты.

«Драться нехорошо! Что он такого тебе сделал? Дразнил? Обзывал на глазах у всех? Ну подумаешь, что ж сразу-то драться! Кто как обзывается, тот сам так и называется. А дерутся только глупые и невоспитанные! Неблагородно драться, понимаешь?»

и тут же —

«Ах, дворяне! Благородное дело защиты чести! Вы только представьте, как высоко было в этих людях чувство достоинства! Если считали честь свою задетой — сходились в смертельных дуэлях! Прекрасно! Высоко! Романтично!»

Хотя ежли почитать дуэльные поводы у того же Пушкина — 27 вызовов! — ну так себе вопросы чести. Например, играл в пьяном виде в бильярд, мешал окружающим, те сделали замечание, а Александр Сергеич тут же им и перчаточку-с! Но разобрались, замяли. Да ладно, бог с ним, с Александр Сергеичем, дикий человек, поэт. Главное, что слово «честь» — не было пустым звуком!

А вот сейчас, эх… Где вы, благородные доны, где шпаги звон, звон бокала где… Впрочем, пардон, с бокалами нормально пока.

Так что получается-то? Бить или не бить? Как бедному ребёнку понять, в чём разница между «благородно» и «неблагородно»?

Коли так подумать, то выходит, что всё дело только в средствах и результате. Неблагородно — это просто кулаком юшку из носу пустить.

А вот ежели кишки на клинок намотать, да так, чтобы три дня мучался, прежде чем преставиться — вот это, выходит, самое благородное дело и есть.

Нет людей страшнее, чем романтики.

Любопытную вещь я понял про алгоритмическую ленту соцсетей. Ну, про вот эту самую, которая сама решает, кому из френдов какие посты показывать.

Вот ведь штука какая. Соцсети, предполагавшиеся изначально как инструмент контакта с _друзьями_, очень быстро эту планку перешагнули. Теперь можно иметь сотни и тысячи френдов – и даже не подозревать, что это за люди. Конечно, соцсеть не может показать нам сообщения от всех этих людей, а потому ей нужно как-то их посортировать, выбрать, что показывать, а что нет.

И вот искусственный алгоритм берётся исправить то, с чем не справились мы сами, когда задруживались со всеми этими тыщами.

Соцсеть смотрит за твоим поведением. Обращает внимание на то, кого ты читаешь, лайкаешь, комментируешь. И кто лайкает и комментирует тебя. Из этого делается алгоритмически верный (хотя в реальности и глубоко ошибочный) вывод, что вы друг другу интересны. И тебе показывают больше постов этого человека, ты встречаешь их чаще других.

Ты читаешь о том, как он вёз в больницу бабушку и ругался в приёмном покое. Узнаёшь, какой характер у его собак. Видишь, что он ел на ужин в пятницу и на завтрак в субботу. Следишь за его поездкой в отпуск: фотки из аэропорта, из самолёта, из гостиницы, с моря, вот селфи у Главной Достопримечательности, вот селфи из ресторана, и снова аэропорт, самолёт, «здравствуй Родина!».

Чем дальше, тем больше ты узнаешь его. Ты в курсе самых разных сторон его жизни. Ну, в тех пределах, в которых он про это рассказывает. Как, собственно, и бывает с обычными знакомыми.

И вот уже ты знаешь этого человека лучше, чем своих коллег по работе или, скажем, одноклассников – тех, с кем ты действительно как бы знаком. А лента твоя постепенно из набора случайных сообщений действительно превращается в ленту постов твоих знакомых. Чудеса.

Знаете, что это мне напоминает? Работу педагога, который помогает детям узнать друг друга и подружиться, или действия психолога, на тренинге налаживающего атмосферу доверия и принятия.

Мы погружаемся в жизнь посторонних нам людей, мы эмоционально реагируем на события этой жизни (к нашим услугам специальный набор смайликов) и в итоге действительно становимся с ними ближе. С этими самыми посторонними людьми.

То есть, в конечном итоге алгоритмическая лента не просто сортирует посты, она сама решает с кем нам стоит дружить.

Хоть её, собственно, и не спрашивали.

Почему персонаж «Смерть» есть, а персонажа «Рождение» нету?

Это очень любопытный вопрос. Человек рождается, человек умирает. Две точки земного существования. Два переходных момента. Вначале с каждым живым существом случается рождение, и существо приходит в мир. А потом происходит смерть, и существо из этого мира удаляется.

В смысле значимости рождение можно поставить даже выше смерти. Сильно выше. Ведь из-за смерти мы исчезаем из мира, а если бы не рождение, то нас в нём просто бы не появилось!

Однако смерть стала персонифицированным персонажем, а рождение нет. Почему?

дальше

Сейчас в русском языке слово «неудачник» приобрело значение «человек, усилия которого не приносят успеха». Несколько отошло от исходного, которое, собственно, про удачу. А вот слово «счастливчик» не изменилось. Это по-прежнему «человек, которому везёт». И неважно, делает он что-то, или дорогу на красный свет перебегает. Просто везёт ему, так прям и таскает лотерейные билетики с выигрышем.

То есть, в родной речи у нас сейчас просто нет существительного, которым мы бы могли назвать человека успешного, у которого хорошо получается то, за что он берётся, и благодаря этому он добивается многого в жизни. И даже англицизма никакого не притащили, хотя вот к «неудачнику» тут же ещё и «лузер» быстро добавился. Выходит, с точки зрения русского языка таких людей просто нет. Неудачники бывают, а «успешников» нету. Есть только счастливчики, которым вдруг подфартило, независимо от их личных качеств. Любопытно.

А вот ещё. Узнал недавно, что «уйти в закат» — англоязычная возвышенная метафора для описания смерти. Устыдился своему незнанию, ведь спокойно говорил это в смысле «гордо удалился». Наверное, получалось неловко, хотя кто ж теперь знает. Постыдился-постыдился, а потом задумался. А какая в русском языке есть возвышенная метафора для смерти?

Эммм… Вот всяких Сдох/Откинулся/Склеил ласты/Поставил-кеды-в-угол/ — такого пруд пруди, можно долго вспоминать. А чтобы красиво? «Отправился к ангелам?» Ну нет, не говорим так. «Теперь на небесах»? Это что-то из дореволюционного. А для нас? Да что-то и не вспоминается.

Но, в общем, оно и понятно. Неудачникам-то скорее пристало коньки отбрасывать, чем в закат уходить.

Язык отражает реальность или формирует её? Хороший вопрос. Это происходит прямо сейчас, новое слово меняет нашу реальность, нашу культуру отношений. В русский язык пришло выражение «токсичный» — в применении к нехимическим сферам.

дальше

Какой бы тренд ни появился в ленте — тут же формируется демонстративный противоток. Принципиально не готовить оливье на новый год. Вызывающе не подводить итогов. Решительно объявить о неучастии в челлендже с фоткой десятилетней давности. Ну и так далее, что там у нас следующее. Это ведь так оригинально, так подчёркивает силу и самобытность личности!

Чтобы понять, как изменился мир вокруг нас, прочитайте эту историю. Сюжет там эмоционально ужасный, но закончилось всё хорошо — у тётеньки разошёлся шов после кесарева и, пока скорая не приехала, внутренности она держала на руках. Ну ничо, доктора приехали, зашили, всё норм. Но суть не в этом.

Обратите внимание на фразу: «фотографию, которая была сделана, пока она ждала медиков».

То есть, сидит она такая, кишочки в руках перебирает. Горюет. А мужик ейный, который ващет весь молодец — и полотенце дал, и скорую вызвал — хоть сам тоже расстроился, но главного рефлекса не утратил: фоточку на память сделал. Ну и тётя тоже с пониманием: она ж это потом в фейсбучек свой выложила. Типа — вот, смотрите, я с кишками на руках, можете себе представить?

И это очень, по сути, показательная история. Мир, в котором мы сегодня живём, питается впечатлениями. Ты существуешь, только пока генеришь контент для френдов. Если что-то происходит вокруг — ты должен это зафиксировать, это уже рефлекс.

Так что я не шутил, когда говорил, что мужик молодец — он вначале полотенце и скорую, а уж потом фоткать. А так-то мог бы и наоборот. Часто так делают. И ещё насчёт видео он почему-то растерялся. Ведь могли бы звёздами Ютуба стать, не меньше.

Хотя, кто знает, что там у него в папке «HomeVideo» теперь лежит…

Вы же все видели посты в соцсетях типа «Ненавижу, когда говорят „вкусный текст“»? Или, например «Что?! Он сказал „В Мытищи, Карл!“? Как же меня бесит этот „Карл“!»

Да что там «видели», уверен, вы их и сами уже тыщу раз написали за последнее время.

Факт медицинский: негодование по поводу тех или иных словоформ стало трендом. Конечно, какие-то варианты типа «Люблю вкусное кофе» издревле вызывали бурления, но сегодня вы уже просто не можете полистать ленту и не встретить очередного «Убивал бы всех, кто говорит „крайний случай“!» Как думаете, почему? Почему этого стало СТОЛЬКО?

Дальше

Меня восхищает, как жизнь отражается в языке. 
Вот, например, с какого-то момента стало принято много говорить в жанре «бесит». Это, наверное, самый популярный сейчас формат в ФБ. Бесит это, бесит то… Всё бесит!

А чем популярнее тема, тем сложнее её описать одним словом. Мало его, не передаёт одно слово все оттенки и многообразие чувств. Вот бесит вас и такое и сякое — но ведь внутри чувствуется, что всё бесит по-разному. А слово одно. Неудобно.

И тут же язык приходит на помощь, выбрасывая в повседневную речь слова, которые раньше просто не нужны были. Чтобы была градация, чтобы легче было нам описать свои чувства.

Исходное «бесит» — значит «вызывает постоянное сильное раздражение».

«Подбешивает» — регулярно вызывает раздражение, но пограничного плана, подспудное такое. Когда внутри уже закипает, но ещё не говоришь об этом.

«Выбесило» — ну всё, плотину сорвало, все границы упали, кто не спрятался — я не виноват. Яростное и разрушительное, но краткосрочное.

Вот, видите? Гораздо богаче стала картина, можно теперь беситься широко, привольно. И всем теперь понятнее, что вы чувствуете.

Это и есть живой язык.

А беситься всё же поменьше стоит. Доктора говорят — вредное это дело. Независимо от градаций.

А знаете, почему мы на алгоритмическую ленту соцсетей тихо ропщем, но на площади бунтовать против неё не ходим?

Всё дело в том, что она, эта неудобная лента, прячущая от нас посты важных нам людей, внезапно является 100% отражением нашей реальной жизни.

В которой мы тоже с одними личностями, часто даже не очень приятными нам, постоянно сталкиваемся, и неожиданно для себя оказываемся в курсе всех их дел — но можем не знать, что происходит с нашими близкими, которым «ооой, надо позвонить, конечно, ну ладно, завтра обязательно, или может на той неделе…»

А ещё и в ленте и в жизни вдруг внезапно сталкиваемся с человеком из давнего прошлого — а он всё это время, оказывается, как-то жил, у него куча всего интересного случилось.

И ещё, конечно, масса случайных встреч, некоторые из которых перерастают во что-то большее, а некоторые тут же и забываются.

Мы ждали от соцсетей нового дивного мира, а они, после всех конвульсий и эволюций, просто отзеркалили нам нашу привычную повседневность. Это странно… но это привычно. Что ж теперь.

У войны за феминитивы есть интересная грань. Если «феминитивная» точка зрения победит и «мужские» названия профессий получат «женские» эквиваленты, то это будет иметь последствия более широкие, чем просто свобода называться нравящимся словом.

Ведь если мы договариваемся, что профессии должны иметь и женский и мужской род, то тогда меняется, например, и само название вакансий. В этом случае нам уже требуется не «редактор», а «редактор/редакторка». Чтобы не было требования к полу прямо в заголовке. А рассказывая о компании мы должны говорить «наш дружный коллектив врачей и врачиц», без этого уточнения получится, что коллектив строго однополый.

Логика языка неизменно ведёт к его упрощению, постепенному отсеву сложных и избыточных конструкций. Здесь же нам придётся совершить намеренное усложнение, добавить избыточности, заменить одно слово двумя. А значит перспектив такое усложнение не имеет — как ни старайся, язык постепенно избыточность упростит. В какую сторону — вопрос открытый, может какие-то ранее «мужские» названия станут «женскими», но в большинстве названий профессий снова «останется только один».

Но эксперимент, конечно, был бы интересный.

История про Ромео и Джульетту кончилась совсем не так, как написал Шекспир. Его пьеса – это, так сказать, официальная версия событий. 
Да, действительно, они оба выпили яд и даже на некоторое время потеряли сознание. Но потом было вот что.

Средневековая химия – девица ненадёжная и очень приблизительная, поэтому зелье оказалось с побочными эффектами. И когда разыскивающие своих чад родители вломились в склеп, они нашли их живыми, но бледными и слабыми от неудержимого поноса. Ну и интерьер вокруг был соответствующий. А уж запах…

После такого они уже смотреть друг на друга не могли, конечно. И родители, естественно, не могли про такое никому рассказать. Потому отправили деток в разные стороны, поправлять здоровье в сельской местности, на молочке, яичках, сметанке. А миру объявили об их трагической кончине.

Да и то сказать, поучительно вышло. С моралью, с назиданием потомкам. А правду бы рассказали – и что? Кто бы плакал потом над повестью о двух несчастных засранцах?